Место для ночёвки экспедиции 18-19 июня 2009 г. было выбрано на высоком берегу острова Октябрьский с тем, чтобы 19-го июня пройти шлюзы Волховской ГЭС (что могло занять от 1-го до 5-ти часов по наведённым справкам) и к вечеру достичь Старой Ладоги, где была предварительно заказана «гостиница» (две квартиры в пятиэтажной «хрущёвке» ещё более упрощённой по сравнению с Москвой, модификации). Остров Октября расположен примерно в 20-ти километрах от Волховстроя, необитаем, очень удобен для ночёвки. Ближе к Волховстрою в основном разбросаны мелкие полузаброшенные деревеньки, а далее начинается промышленная зона города, с охраняемыми берегами.
Высаживаться собственно в Волховстрое не предполагалось, так как это чисто промышленный город (по наведённым справкам не очень «гостеприимный»), находящийся далеко не на высшей стадии своего развития. Рассматривалась лишь короткая остановка для решения с начальством возможной экскурсии по плотине и собственно ГЭС. Далее предполагалось пройти ещё десять километров до Старой Ладоги, где остановиться в «гостинице», просушить вещи, закупить продовольствие, горючее, осмотреть старейший русский город и выйти через Ладогу к Староладожскому и Новоладожскому каналам.
Вечер 18-го августа был тёплый, безветренный, и к удивлению практически бескомариный. Установив лагерь, члены экспедиции осмотрели остров с остатками поистине грандиозных сооружений. На всех произвело грандиозное впечатление то, что было здесь устроено и построено до 1917 г. и что стало со всем этим сегодня. (Наиболее известным благотворительным деянием о. Алексия является создание в XIX веке на небольшом острове посреди Волхова комплекса благотворительных учреждений. До этого Прусынский остров, а именно так он тогда назывался, был необитаемым. О. Алексий, с помощью его прихожанки Анны Ивановной Скворцовой (урожденной Шабельской), выкупил островок у государства и приступил к осуществлению своей мечты. За короткий срок на острове выстроили богадельню, сиротский приют, больницу. В 1876 году была выстроена каменная церковь Успения с приделом во имя Тихона Задонского. С тех пор островок посреди Волхова стал называться Успенским. После смерти о. Алексия, его дело не пропало даром. На основании высочайшего повеления было создано Алексеевское общество дел милосердия. По распоряжению императора Николая II Алексеевскому обществу передавались все богоугодные заведения Успенского острова и лежащий ниже по течению Волхова Вындин Остров. После революции на острове устроили колонию для малолетних преступников, а потом дом инвалидов, который просуществовал вплоть до 1964 года. В годы войны на остров обрушилась трагедия. Фашисты захватившие остров не пощадили калек, которых не успели эвакуировать. В огне, под пулями и прикладами погибло 450 человек, часть из которых даже не могла ходить. Сейчас у дороги на Прусынскую Горку, примерно напротив острова, поставлен мемориал погибшим немецким и венгерским военнопленным. Два больших креста за низкой оградой сразу бросаются в глаза. А за прибрежными деревьями, от мемориала, можно заметить остров – последние прибежище погибших инвалидов, которым, кстати, не поставлено ничего.)
По прогнозу погоды на 19-е обещали небольшой дождь при слабом ветре. Дождь начался ночью, причём довольно сильный. Порывы ветра доходили до 10-ти м/с. Утром с трудом удалось приготовить горячее питание. При этом и дождь, и ветер продолжали усиливаться. К 10-ти часам утра стали промокать палатки, заканчивался запас дров. Все члены экспедиции согласились с тем, что независимо от погоды надо сворачивать лагерь и идти в Старую Ладогу. Конечно уже без осмотра Волховской ГЭС.
Лодки были спущены на воду, имущество упаковано и уложено. Экспедиция продолжила путь по воде. Ветер оказался встречным, потому скорость продвижения не превышала 6-8 км/ч. Тщательно подобранное снаряжение позволяло не замечать дождя и измерения проводились в плановом порядке. Немного уставшие от дождя и ветра примерно через 4 часа члены экспедиции подошли к воротам шлюза.
Волхов на сегодня стал практически несудоходной рекой, а ради небольших лодочек шлюз обычно не работает. (Редкие суда проходившие мимо нас обычно приветствовали экспедицию серией положенных гудков, а следом вся команда во главе с капитаном выходила на палубу, чтобы на нас лицезреть и лично поприветствовать.) Сверху, как обычно, нас окликнули вооруженные автоматами смотрители шлюза. Высота стенки около 25 м, и мы заметили, что наверху охрана передвигалась с трудом, сопротивляясь порывам штормового ветра. Очевидно, охранники-смотрители полагали, что и внизу так же ветрено. Потому, смилостивились над нашими муками и пообещали прямо сейчас «отшлюзовать». Вся процедура открытия ворот, захода в огромный (150 м на 20 м) шлюз, закрытия ворот и подъёма воды заняла около полутора часов. За время нахождения в камере шлюза члены экспедиции приободрились, сумев даже, несмотря на дождь, обсохнуть в безветрии. Но после того как открылись выходные ворота, все поняли, что худшее впереди.
Плотина ГЭС сдерживала напор ветра и волну с Ладоги. Теперь ветер порывами до 25 м/с со всей силы бил членам экспедиции в лицо, а каждые 5-10 секунд практически в нос лодок ударяла короткая ладожская волна. Эта волна невысокая, до70-80-ти см на реке, идущая с большой скоростью, практически соответствующей скорости приводного ветра, имеет практически вертикальный фронтальный срез и небольшую длину в 1-2 м. Под неё невозможно подстроиться, идти по волне или пытаться проскочить между волн. Каждая из них со всей своей энергией ударяет в лодку, разбивается о борта и накрывает всех находящихся в лодке коротким шквалом воды.
Скорость движения упала до 2 км/час. Иногда даже лодки сносило назад. Вдоль берега, на мелководье волны «разгонялись» и условия движения там были ещё хуже. Такая волна на Ладожском озере может потопить даже довольно крупные суда, просто заполняя их водой. Но лодки экспедиции представляли собой надувные рафты, у которых нет герметичного соединения надувного днища с надувными бортами. Поэтому сколь воды вольётся сверху, столько вытечет вниз. За исключением той её части, что впитывается обмундированием членов экспедиции. В таких условиях выдержать напор воды мог бы выдержать лишь хороший и хорошо подогнанный гидрокостюм для подводного плавания. Жаль, что среди нас не было ни одного аквалангиста.
После первого часа движения мокрым стало всё от волос на голове до пяток. Притом что не просто мокрым, а постоянно поливаемым водой. В отличие от оборудования в гермомешках, которое оставалось сухим и тёплым, члены экспедиции принимали каждые десять секунд полное окатывание себя, как из ведра, речной водой. Началось охлаждение тела. Некоторые тряслись, у других, наоборот, движения сковывались. Спасало ощущение того, что вода в реке теплее ветра. Но ветер тоже делал свое дело. Самыми подготовленными физически оказались наши мотористы. Они уверенно вели наши рафты вперёд.
Найдя чуть защищённую от ветра бухточку, пристали к берегу. Не все смогли подняться, а недвигающиеся руки и пальцы не позволяли самостоятельно выполнить даже элементарные физиологические потребности. Члены экспедиции помогали друг другу расстегнуть и застегнуть одежду, завязать узелки на промокших плащах.
Ещё через час движения охлаждение достигло того момента, когда перестают от озноба и судорог слушаться конечности. При этом каждый удар волны сопровождался не только окатыванием водой, но подбрасыванием всего рафта, вернее, его содроганием – поднимается нос, потом середина, потом звучно хлюпает по воде корма с мотором, и снова дыбится середина. Сами рафты и японские моторы выдерживали это испытание без единого «всхлипа». В момент удара волны, даже если ты видишь, что смещается мешок, что сорвало предпоследнюю растяжку тента, ты уже физически не можешь ничего исправить. Сколько труда стоило сделать несколько фотографий этого кошмара с помощью подводного фотоаппарата не стоит и говорить.
Было решено ещё раз сделать остановку и провести необходимую в этих условиях физзарядку. А вдруг повезёт найти какое-нибудь предприятие общепита. Но, повернув за очередной изгиб реки, члены экспедиции увидели, наконец, купола Старой Ладоги. Шторм не прекращался, но всем уже было всё равно.
Причаливание в обусловленном месте, разгрузка лодок, вытаскивание самих лодок, бегом к «гостинице». При нашем появлении у двух обслуживающих гостиницу девушек было шоковое потрясение. Они слушали местное радио, где передавали сколько судов затонуло, что и в каких городках залило. А узнали они о нас по новостям новгородского телевидения, которое целый день крутило ролик, посвященный нашему отплытию из Великого Новгорода. Они даже не могли представить себе, что при такой погоде кто-то мог идти по Волхову. Были задействованы все обогреватели. «На полную» включили отопление. Шторм закончился на следующее утро. Ещё до вечера сушилась одежда. Никто из членов экспедиции на следующий день даже не чихнул. Вот, что означает настрой! А может быть, действительно вода была тёплая?
Собственно, уже разгружая рафты, мы заметили недостачу одного малого и одного среднего гермомешка с аппаратурой. Не досчитались также еще трёх личных небольших гермомешков. То есть тяжёлые вещи остались на месте, а мелкие, находящиеся посередине, в какой-то момент коварная волна выбросила из лодки. Состояние переохлаждённого оцепенения не позволило предпринять никаких действий по спасению ни своего, ни государственного.
Если бы остались на острове, то наверняка простудились бы все: всё мокрое, а костёр в такую погоду – никакой. До шлюза и обстановка на воде была приличной. Несмотря на дождь и ветер, все были сухие и занимались делом. А после шлюза, последние десять километров стало испытанием на прочность. Но уходить с лодками в большой город Волховстрой – просто нереально. Следующее, более или менее крупное поселение – как раз и есть Старая Ладога, где нас ждали. Все члены экспедиции согласны с тем, что было принято правильное решение.
К сожалению, члены проверочной комиссии из Счётной палаты (а ведь это не прокуратура!) оказались людьми исключительно формальными и не понимающими самой сути научных исследований. Часть их замечаний носит справедливый характер, но большая толика – это обыкновенный казённый формализм и полное незнание сути вопроса, в котором ты приехал разбираться. Более всего неприятно, что ошибки руководства тут же пытаются переложить на простых сотрудников. А самому Постникову силы духа не хватает сказать «Да, виноват, больше не буду!» Ведь действительно больше не будет. А Ейбогина просто вовремя уволилась, и найти её нет никаких возможностей? А в соответствие с Трудовым кодексом и она должна рассказывать, почему подписывала документы, не считаясь с Законом. Мы – рабы руководящих и проверяющих органов. А те, кто чуть выше уже ни при чём? В целом, по многим пунктам Постановления, действия сотрудников Счётной палаты можно расценить как слова сотрудника ГИБДД: «Водитель, да не нужны мне твои документы, дай просто денег, а то всё равно к чему-нибудь придерусь.» (Кстати, не все из них хорошо знают Правила дорожного движения.)